Цветаева что я вам снюсь
В огромном городе моём – ночь.
Из дома сонного иду – прочь
И люди думают: жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет – путь,
И где-то музыка в окне – чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.
Есть черный тополь, и в окне – свет,
И звон на башне, и в руке – цвет,
И шаг вот этот – никому – вслед,
И тень вот эта, а меня – нет.
Огни – как нити золотых бус,
Ночного листика во рту – вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам – снюсь.
Анализ стихотворения «В огромном городе моем – ночь» Цветаевой
В творчестве М. Цветаевой был целый цикл стихотворений, посвященных бессоннице. Она начала создавать его после бурного, но непродолжительного романа с подругой С. Парнок. Поэтесса вернулась к мужу, но ее преследовали мучительные воспоминания. Одним из произведений цикла «Бессонница» является стихотворение «В огромном городе моем – ночь…» (1916 г.).
Лирическая героиня никак не может уснуть. Он выходит из «дома сонного» и отправляется на ночную прогулку. Для склонной к мистицизму Цветаевой ночь имела огромное значение. Это пограничное состояние между сном и реальностью. Спящие люди уносятся в иные, созданные воображением миры. Бодрствующий ночью человек погружается в особое состояние.
У Цветаевой и так была врожденная неприязнь к повседневной жизни. Она предпочитала уноситься в мечтах подальше от реальности. Бессонница хоть и доставляет ей страдания, но позволяет совершенно иначе взглянуть на окружающий мир, испытать новые ощущения. У лирической героини обостряются все чувства. Она слышит едва различимые звуки музыки, «звон на башне». Только они поддерживают хрупкую связь героини с реальным миром. В ночном городе остается лишь ее тень. Поэтесса растворяется в темноте и, обращаясь к читателям, утверждает, что становится их сном. Она сама выбрала этот путь, поэтому просит избавить ее «от дневных уз».
Лирической героине абсолютно безразлично, куда идти. Дорогу ей указывает «июльский ветер», который при этом проникает «сквозь стенки тонкие груди». Она предчувствует, что ночная прогулка будет продолжаться до утра. Первые лучи солнца разрушат иллюзорный мир и заставят вернуться в опостылевшую будничную жизнь.
Бессонница подчеркивает одиночество лирической героини. Она одновременно находится в иллюзорном и реальном мирах, но ни в том, ни в другом не видит поддержки и сочувствия.
Особым приемом Цветаевой является многократное употребление тире. С помощью него поэтесса «обрубает» каждую строку, выделяет самые значимые слова. Упор на эти рифмованные между собой слова создает ощущение ярких вспышек.
Произведение «В огромном городе моем – ночь…» свидетельствует о тяжелом духовном кризисе Цветаевой. Поэтесса глубоко разочарована в своей жизни. В поисках выхода из тупиковой ситуации она стремится порвать все связи с реальным миром. Днем она лишь существует, скованная по рукам и ногам. Ночь приносит ей свободу и возможность избавиться от тесной физической оболочки. Цветаева уверена, что идеальное состояние для нее – чувствовать себя чьим-то сном.
- Следующий стих → Марина Цветаева – Только живите
- Предыдущий стих → Марина Цветаева – Страна
Читать стих поэта Марина Цветаева – В огромном городе моём ночь на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.
Источник
М.И. Цветаева (фото из открытых источников интернета)
1916 год. М.И. Цветаевой только 23. Именно с этого года зазвучит по-настоящему сильно голос поэта.
Весной 16 года Цветаева создаёт цикл стихов “Бессонница”. В этот авторский цикл входит необыкновенно притягательное в первую очередь на звуковом уровне стихотворение “В огромном городе моём – ночь…” Музыка этого текста завораживает, окутывает парадоксальностью и покоем одновременно.
Сама М.И.Цветаева в 1922 году в книге “Вёрсты”(книга вышла в Госиздате), куда вошли стихи 1916, расписывая стихи по адресатам, свяжет этот текст с именем Н. А. Плуцер-Сарна: “Все стихи отсюда – до конца книги — и много дальше – написаны Никодиму Плуцер-Сарна, о котором – жизнь спустя – могу сказать, что – сумел меня любить, что сумел любить эту трудную вещь – меня.” И в этом – законы поэтической памяти поэта, которые мы не можем оспаривать, не должны. Интересно, что почитав предлагаемые в Интернете анализы текста, везде сталкивалась с другим именем, упоминаемым в связи с этим текстом, именем Софии Парнок… Нужно бережно относиться к тексту, к памяти людей ушедших. Раз есть пометы Цветаевой об адресатах стихов, как можно не ссылаться на них?.. В любом случаем, всегда важен текст, что мы можем открыть для себя, обращаясь к потенциалу смысловому. Поделюсь своим опытом прочтения…
В огромном городе моем – ночь.
Из дома сонного иду – прочь
И люди думают: жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет – путь,
И где-то музыка в окне – чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.
Есть черный тополь, и в окне – свет,
И звон на башне, и в руке – цвет, И шаг вот этот – никому – вслед,
И тень вот эта, а меня – нет.
Огни – как нити золотых бус, Ночного листика во рту – вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам -снюсь.
Впечатлительность, нежность, искренность уводят в бессонницу. Бессонница – в ночь. Примечательно признание П.Юркевичу в письме от 21-го июля: “…я хочу лёгкости, свободы, понимания, – никого не держать и чтобы никто не держал! Вся моя жизнь – роман с собственной душой, с городом, где живу, с деревом на краю дороги, – с воздухом. И я бесконечно счастлива.” Стихотворение “В огромном городе моём ночь…”, написанное 17 июля 1916 года, утверждает потребность в свободе “от дневных уз” чужих представлений, мнений, предположений. Ночью и дышится свободнее, поэтому выход в ночь – встреча с собой настоящей, свободной от условностей и предлагаемых рамок. Любых.
Сравнение освещения ночного города, уличных фонарей-огней с нитями бус вырастает из жизнеспособности образа и наблюдательности поэта, обличённого даром слова. Кто ни сравнивал огни фонарей с привлекательными нитями бус?! Эти бусы подсвечивают наши сознания, высвечивая тайники души, делающие нас похожими на шкатулки с секретом. Только без дна. Мы носимы потоками собственных сознаний и только сон уравновешивает наши взлёты и падения, даёт отдых. Но бывают для души времена смуты, бессонницы, как состояния самопознания. И сон, приходящий на смену такому состоянию, уже не просто отдых, а продолжение творческой реальности, в сновидческом её варианте. Самый свободный сон бессонницы.
Рано или поздно для души, осознающей свою бездонность, наступает ночь свободы. Ночь ведёт в бездомность. Дом родной погружён в обычный сон, но он сонный не только потому, что пришло время ночного отдыха, просто он всегда видит свои сны, а значит, надо смело принять бездомность: так честнее кажется душе без дна. За осознанием этого следует шаг в ночь, как в бездну. Ведь если в родному дому нет души родной – что делать?! Только – прочь! Но за пределами дома так ли просто найти понимание во мраке ночи собственной души? Люди привыкли жить стереотипами, играми с распределёнными социальными, семейными ролями. Способны ли они понять мятущуюся душу, протянув ей руку поддержки, узнав в ней нечто важное, единственно важное, потому что бессмертное…
И люди думают: жена, дочь,- // А я запомнила одно: ночь.
Разрыв в сознании ужасный,выдёргивающий из общего потока, привычного и понятного. Жена? Дочь? А если душа так надорвалась своей страстностью, что не в состоянии нести обычные данности ролей, если столкнулась с невозможность жить привычной, размеренной жизнью, впустив в душу разрушительный ветер страстей? Как жить с этими знаниями о себе, с невозможностью гармоничного соотнесения собственного прошлого – настоящего – будущего… наконец, с проблемой самоидентификации: есть “я” настоящая, а есть моё “я” то, каким его видят другие. Бессонница толкает к бесцельным прогулкам по ночному городу, который принимает шаги человека, сбежавшего от уюта дома, ибо невозможное, необъяснимое, быть может, и разрушительное, ждёт свободного высвобождения. Ритм всего стихотворения созвучен гулким шагам по мостовой в ночной тиши:
В огромном городе моем – ночь. // Из дома сонного иду – прочь…
Ночь в городе становится метафорой души: огромной душе – огромный город и … ночь. Мир поэтического восприятия здесь предметен (в стихотворении преобладают имена существительные). Предметность эмоционально окрашена. Это утомляет, особенно когда привычная жизнь рушится, когда всё откликается на одно – “прочь” (частотное слово в лирике Цветаевой).
Июльский ветер мне метет – путь, // И где-то музыка в окне – чуть.
В тексте предельно чётко дан хронотоп: июль, город, ночь.
Ах, нынче ветру до зари – дуть // Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.
Ветер своей стихийностью родствен крылатой душе поэта. Он метёт не равнодушно, а сопутствуя той, которая не собирается возвращаться домой до зари. Ветер становится не просто лучшим спутником бесцельной прогулки , а вожатым. Ветер – метафорой свободы. Стать бы ветром! Преграда – стенки тонкие груди, груз тела, лет, быта… Но он не оставит ту, чья душа узнаёт в нём родное. Поэт и ветер -две родственные стихии в бессонной ночи. Междометие “ах”, в котором и удивление, и восторг, тому свидетельством.
Бытийный глагол “есть” утверждает реальность цвета и света, звука, вкуса, движения (в тексте анафора “И звон…// И шаг… // И тень…” усиливает данность реальности вещного мира), но в этом мире, где и тень очевидна, нет места хозяйке тени: безапелляционное противопоставление “а меня – нет” показывает глубину неприятия внешних ограничений. Интересно, что глаголов всего 7: иду – думают – запомнила – метёт – дуть – освободите – поймите. Поэт показывает себя в движении: внешне — простая прогулка, внутренне — напряжённая жизнь души, скрытая от посторонних.
Магистраль сознания обретает самое себя, видя ночные огни, для которых находит точное и красивое сравнение – “нитки бус”. Бусы – символ женственности, счастья полноты женской судьбы. Огни эти, словно соединяют рассыпавшиеся бусины сознания, утомлённого узами дня.А вкус “ночного листика” (как мил уменьшительно-ласкательный суффикс здесь), возможно, напоминание о важном, когда-то пережитом. Всё это помогает вернуться к себе и обратиться с просьбой ко всем, с кем столкнёт жизнь, освободить от дневных уз, ибо лживы — много игры, много ролей и масок, понять одно: мы сами создаём себе реальность своими волевыми усилиями, соответственно и людей в жизни видим сонно, не сновидчески – это редкий дар, а в своём сне иллюзий об этом человеке, об этом дне или ночи…
Освободите от дневных уз, Друзья, поймите, что я вам – снюсь.
Счастье – познать себя, да, через боль испытаний, да, отшатываясь собственных бездн. Познание это дарит свет, который освещает самую тёмную ночь. Может быть потому это мелодичное стихотворение оказалось таким светлым…
Огни – как нити золотых бус, Ночного листика во рту – вкус…
Стихотворение “В огромном городе моём – ночь…” – важный поэтический пример свободного выхода в самопознание, который можно сравнить с прогулкой по ночному городу, пример насыщенной жизни души, несущей свой дар. Стихотворение притягательно и мелодичностью, и звукописью, и исповедальным характером.
Источник