Сниться что вовсе весна умерла
***
Попасть домой только под утро…
Десять пропущенных от Фирсова.
Гад, очнулся? Что тебе еще надо? По-моему, еще при прошлой встречи все о всём высказались.
Отбросить прочь телефон – и завалиться в постель. Спать.
Наивная… глупая.
Слышу – шоркает. Мама…
Несмело приоткрыла дверь в комнату. Тихо, заспанным голосом:
– Лесь, спишь?
Хотелось, было, уже притвориться, соврать – но поддаюсь, рычу:
– Еще нет. Что?
Молчит вдруг. Мнется. Странную жуть нагоняет, отчего враз встрепенулось, заколотилось бешено мое сердце. Страшно сделать вдох, но еще хуже – уступить ужасу.
Горько, обреченно, с испугом:
– Что случилось? Макс?
– Артёма больше нет.
***
Странно, когда ты сходишь с ума, –
У меня появляется чувство вины
Я тебя понимаю, ведь мне иногда
Тоже снятся страшные сны
Снится, что мне не дожить до весны
Снится, что вовсе весна умерла
Страх во мне оставляет следы
Я думал, что страх – это просто слова…
Зачем топтать мою любовь
Её и так почти не стало
Я разбиваю руки в кровь
Я не сошел с ума – так надо…
Смысловые галлюцинации, “З. Т. М. Л.”
Артёма. больше. нет.
Слова приговором долбят в голову острыми, ржавыми прутьями, заставляя с каждым вдохом всё больше и больше себя ненавидеть.
Стою, молчу, дрожу… а он рассказывает. Тихо, взволнованно, с опаской. Рачительно подбирает слова. Макс – боится еще сильнее меня разодрать. Меня – распятую.
– Говорят, ушел вчера с работы рано. Судя по записям с камер видеонаблюдения – в магазин заезжал, по друзьям прошелся. А дальше решил – домой. Еще судмедэксперты не дали окончательного заключения, но предварительная версия: под действием сильного алкогольного опьянения и наркотиков… сел за руль, топил на полную: в какой-то момент не справился с управлением… не вошел в поворот. Вылетел на встречную, а там – КАМАЗ… На краю города, тут, недалеко, около нас. Смерть мгновенная. Без шансов…
– Я хочу его увидеть…
– Зачем, Лесь? – испуганно. – Там места… на нем не осталось.
– Я. хочу. его. видеть.
***
Ночь без сна… Алкоголь. Сигареты.
Бесчисленное количество звонков Бори.
Завтра похороны. Конец. Всему… конец. Мне – конец.
Лучше бы я ушла… вместо тебя. Лучше бы я, пропащая… чем ты, влюбленный.
Отверженный.
Стук, отчаянные удары в дверь Кузнецова, требуя участия, разговора… просто открыть…
Но не могу. Не хочу… не сегодня.
И мама не в силах сопротивляться – терпит, молчит.
Сегодня я буду примерной женой. Сегодня. И завтра…
Сегодня я буду… верной женой. Твоей женой, Артем. Твоей.
А потому очередная сигарета, очередной глоток – и вновь дурман по венам, меняя смысл, сознание – на пустоту.
***
Сегодня всех прогнала. Никого с собой не пустила.
Сегодня мы наедине. Наедине, даже если и собралась на кладбище целая толпа… Твоих девиц, поклонниц. Друзей, коллег. Родственников.
Сегодня мы только вдвоем.
Смотрю в глаза на фотографию – и выть хочется, реветь. Орать. Визжать – а сил хватает лишь на вдохи. Пустые, бессмысленные, предательские.
Я тебя предала, оттолкнула. Обманула…
Не остановила, не спасла…
И теперь тебя нет. А я – осталась…
Прости меня, Киселев… Прости…
Прости, Артем. За то, что… сука. За то, что… демон. За то, что – не твоя.
Позорно опустить голову и пройтись между могил чуть в сторону. Не могу, не хочу прощаться.
Не готова.
Нет. Просто… не хочу. Не могу.
Не сейчас… не сейчас, когда ты был в шаге от свободы, и в двух – от радости. От счастья.
Я дала надежду – ее и забрала.
Растерзала, растоптала, распяла – и прогнала…
Прости меня за всё.
Нет сил даже взять горсть земли и бросить – не могу. Не хочу…
Не отпускаю.
На выход, меж деревьев – и затушеваться в стороне, наблюдая вором за происходящим…
Не могу. Не хочу. Ничего… уже… в этой жизни… не хочу.
Вдруг шорох, шаги… чьи-то стремительные, уверенные.
Невольно вздрогнула, обернулась: обомлела, будто ураган, будто сама Смерть на меня шла напором.
Дико, горько заревела, что медведь, зарыдала, завыла, что беса, страшась:
– НЕ ПОДХОДИ! – воплю, ополоумев.
Обмер, огорошенный. Окаменел, боясь даже моргнуть.
Оцепенела и я – не зная, что делать, куда бежать.
Но еще миг и решается, тихо, едва различимо:
– Лесь, ты чего?..
И вновь движение – мигом отступаю, пячусь:
– НЕ СМЕЙ! – гневно, боязно, в исступлении.
– Пожалуйста… – тихо, несмело.
– УХОДИ, КУЗНЕЦОВ! УХОДИ! И не смей ко мне больше приближаться!
Заледенел, не дыша. Нервно, ошалев, выпучил очи.
А я дрожу, ходуном хожу, бьюсь в конвульсиях, заживо сгорая от ужаса, собственного предательства, что так явно, ярко передо мной… в его лице, в его глазах, на его губах.
Это себя я сейчас ненавидела, на себя орала, на себя вопила – а он лишь был олицетворением моего самого страшного греха. Самой большой моей… вины, проступка, преступления.
Шаги наощупь, пятясь – пока не уткнулась спиной в ствол дерева. Резвый разворот – и ничего не стыдясь и не боясь, рву когти долой. Бегу со всех ног – в сторону проезжей части, а там автобус – город, дом…
Глава 23. Глухая совесть
Глава 23. Глухая совесть
***
Открыть глаза – и не сразу понять, осознать, где я и что вокруг.
Беглый взгляд по сторонам – и удивиться, поразиться обстановке, причем не меньше тому, кто именно сейчас рядом, неподалеку, в кресле: сидит, спит…
Дернулась, вздрогнула, но тотчас игла в руке, причиняя боль, заставила обмереть на месте. Зажмуриться. Ойкнуть.
Шорох. Шумный вздох. Заспанным голосом, невольно потягиваясь:
– Пришла в себя?
– Что это? – раздраженный, взбешенный взор по сторонам. А сама реально – ничего не помню. В голове только кладбище, Киселев, Кузнецов… автобус. А дальше – провал, прострация. – Почему я в больнице?
Взгляд около, не решается почему-то ответить сразу.
Несмело встает, шаги по палате, разворот, глаза в глаза:
– У тебя был передоз.
Обмерла, ошарашенная я.
В смысле? Чего?
Лихорадочно перебираю, шпыняю мысли в голове, выуживая хоть что-то из прошлого. Тщетно, с*ка. ТЩЕТНО!
– Чего? – робко, пристыжено.
Застыл на миг. Вдруг движение, ближе: лицом к лицу. Уперся кулаками в койку. Пристальное, с вызовом… в глаза:
– ЧЕ-ГО? – злобно гаркнул. Хмыкнул вдруг. Выровнялся, от волнения вновь шаги по палате. Отвернулся к окну. – Че-го… – передергивает слова, странным образом смакуя ими. Нервически, звонко сглотнул слюну (а страх, странный, непонятный, так и распинает меня, заставляя сжиматься все мышцы в камень в теле; стыд дикой кошкой скребет сознание и плоть). Вдох, отваживается наконец-то произнести вслух: – НАРКОТЫ. Если бы я тебя не отыскал, если бы не догадался… что ты… у Киселя дома… Если бы телефон твой не зазвенел, и если бы дверь не вскрыли… То и тебя бы похоронили. Там же… – язвительно, жестоко, гневно, казалось, заживо рубая и себя заодно, – рядом. Счастливую чету… гребанных молодоженов.
Источник